Профсоюзное движение в нашей стране громко заявило о себя в 90-е гг., когда положение работников разных сфер было просто катастрофическим. Со временем о профсоюзах стали все меньше говорить в СМИ и многие наши читатели, наверно, даже сомневаются существуют ли они вообще. Однако проблем в трудовых отношениях меньше не стало, они просто приняли другой облик. Многие из нас сталкиваются с несправедливостью со стороны работодателя, но предпочитают терпеть и никуда не обращаться или менять место работы.
О том, как профсоюзы помогают решать реальные проблемы трудящихся, как строится работа с новыми категориями занятых, например, фрилансерами, и что вообще происходит в сфере трудовых отношений на глобальном уровне, - в интервью сетевого издания «Центропресс» с председателем Конфедерации труда России Борисом Кравченко
«Центропресс»: Борис Евгеньевич, профсоюзное движение возникло достаточно давно, в исторических реалиях, очень отличающихся от сегодняшних. Некоторые исследователи даже считают его устаревшей формой самоорганизации. Что можно им ответить?
БОРИС КРАВЧЕНКО: Профсоюзы как особая форма самоорганизации трудящихся для защиты своих прав возникли действительно достаточно давно. Они начали формироваться в конце XVIII – начале XIX века в условиях промышленной революции, возникновения массового промышленного рабочего класса, пролетариата, как его называли классики и называем мы сегодня.
Мы сейчас живем в другой постиндустриальной эпохе. Но я предлагаю посмотреть на те условия, в которых зарождались профсоюзы и причины создания таких организаций рабочего класса для самозащиты. Чем характеризовались эти условия? Продолжительность рабочего дня не регламентировалась. Отсутствовали какие бы то ни было регуляторы трудовых отношений. Устные договоры подряда были единственной основой найма. На рынке труда доминировала низкая и уменьшающаяся заработная плата. Был повсеместно распространен детский труд. Отсутствовала система выплат по болезни, вынужденного простоя, пенсионных выплат. Рабочие выступления запрещались, подавлялись, преследовались, поэтому активисты зачастую вынуждены были действовать в подполье. Вот это такая картинка XVIII – начала XIX века, в условиях которой зарождались профсоюзы. Картинка, присущая индустриальному обществу, как вы отметили.
Но если подумать о том, что происходит с трудовыми отношениями сегодня в условиях постиндустриального общества, мы увидим много общего. Мы увидим, что традиционные отношения между работками и работодателями, сложившиеся во время вековой борьбы профсоюзов, размываются и тяготеют к тому, с чего все начиналось. И это происходит в условиях глобального постиндустриального общества.
Мы видим размытие трудовых отношений, обязательства работодателя тают на глазах. Происходит существенное снижение доходов наемных работников. Идет увеличение пенсионного возраста, отказ работодателей и государства от важнейших социальных выплат, пересмотр пенсионных прав. Мы видим попытку работодателей как в России, так и на глобальном уровне провести ревизию основополагающего права трудящихся на забастовку в качестве такого регулятора трудовых отношений.
В этом смысле профсоюзы не теряют своей актуальности и могут действовать на всех уровнях экономики, как на первичном уровне отдельных предприятий, на уровне отдельного бизнеса, так и на уровне глобальных транснациональных компаний и не только действовать, но и существенно изменять баланс отношений вне зависимости от направленности работы предприятия. Не случайно, например, руководители крупнейших транснациональных корпораций предпринимают серьезные усилия для подрыва профсоюзов в своих компаниях: и Amazon, и Макдональдс, и многие другие.
Профсоюз как форма объединения работников не потерял свою актуальность, я абсолютно уверен, что это не так. Однако в нашу постиндустриальную эпоху на балансе у работодателей гораздо больше возможностей для давления на профсоюзы, и вот противостоять этому масштабному перекосу, когда у работодателя есть неисчерпаемые финансовые, человеческие, интеллектуальные ресурсные возможности, действительно сложно. Эту задачу сейчас пытается решить профсоюзное движение: что можно противопоставить этой чрезвычайно усилившейся мощи транснациональных корпораций и их объединений?
«Центропресс»: Здесь возникает важный вопрос: сейчас появилась очень большая категория работающих людей, так называемые фрилансеры или самозанятые, иногда оформленные официально, иногда не оформленные, и работодателю такой тип сотрудников очень выгоден. Есть целые биржи такого рода услуг. Многих работников это устраивает, потому что позволяет быстро что-то заработать, но, как правило, здесь отсутствует трудовой договор и какие-то гарантии. Что предпринимает профсоюзное движение в этом направлении? Есть ли планы по созданию профсоюза фрилансеров, который отстаивал бы их коллективные права?
БОРИС КРАВЧЕНКО: Самозанятые работники, так же как и работники занятые по гражданско-правовым договорам, - тот же самый пролетариат, только они выведены из зоны формального регулирования трудовых отношений. В свою очередь это очень существенно сокращает возможность защиты прав таких работников с точки зрения трудового законодательства.
Есть очень небольшая категория работников, для которых действительно предпочтительна такая форма трудовых отношений. Как правило, речь идет о молодых малоквалифицированных работниках, для которых это легкий заработок. В ходе нашего взаимодействия с неформальными работниками мы иногда видим, что молодой человек отвлекся от компьютерных игр, поработал курьером, заработал себе на обед, вернулся к своему любимому занятию. С такими людьми нам очень тяжело говорить об их социальных правах и, тем более, о правах пенсионных. О том, что с ними произойдет в случае потери трудоспособности, ведь любой может быть случай. Но такая прослойка работников очень невелика.
Как правило, речь идет о людях, которые, потеряв статус работника с постоянным рабочим местом, оказываются в очень непростой ситуации, теряют и в зарплате, и в защищенности, и в будущих своих пенсионных правах. И профсоюзы, конечно, озабочены тем, что доля таких работников на рынке труда возрастает. Можно говорить о целых секторах экономики, которые уходят в так называемую платформенную занятость, если говорить о глобальных процессах. Это сфера обслуживания, сфера IT, такси, служба доставки. Но платформы возникают даже там, где традиционные трудовые отношения всегда были преимущественны.
Мы видим, что размывается наша традиционная членская база, и, конечно, пытаемся нащупать стратегию того, как взаимодействовать с новой категорией работников. Мы уверены, что эта категория трудящихся тоже нуждается в профсоюзной коллективной защите, как это происходит в области традиционных трудовых отношений. Нельзя сказать, что мы сильно преуспели в нашей стратегии по созданию профсоюзов в неформальном секторе, секторе платформенной экономики, но так или иначе какие-то ключевые стратегические цели нами обсуждены, мы пытаемся их реализовать. Прежде всего, эта стратегия ориентирована на то, чтобы максимально добиваться заключения трудовых договоров среди работников тех секторов, где до сих пор слабо распространены трудовые договоры.
Это - сфера услуг, доставка, строительство, и даже кино. 70% кинопроизводства в нашей стране находится в серой зоне, там устный договор – это основная форма занятости. Сейчас появилась возможность зарегистрироваться в качестве самозанятого, что работодатели во всю начинают использовать. Но еще несколько лет назад устный трудовой договор, так же как в XVIII веке, был основная форма трудовых отношений для этой сферы. Эти люди нуждаются, во-первых, в легализации своих трудовых отношений, в их гуманизации, а, во-вторых, в том, чтобы иметь на руках серьезный регулятор условий своего труда, заработной платы, своих трудовых и отложенных прав.
Вторая реперная точка нашей стратегии – это расширение практики включения в те договора, которые существуют (гражданско-правовые договоры, договоры с самозанятыми), как можно большего количества норм, присущих нормальным трудовым отношениям, прописанным в законе трудовым нормам, чтобы работодатели не видели возможности уклонения от обязательств перед работниками, заключая так называемый нетрудовой договор.
В-третьих, это расширение практики установления фактов трудовых отношений через суды, и отечественное законодательство предоставляет нам такие возможности. Когда возникает острый конфликт с неформальным работником у профсоюзных юристов, которые защищают этого работника, у самих работников есть возможность доказать наличие фактических трудовых отношений. Эти примеры есть, их достаточно много.
В-четвертых, это проведение публичных кампаний, коллективных действий работников для того, чтобы они объединились в демократические самоуправляемые профсоюзы и сами нашли те формы защиты, те формы давления на работодателя, которые возможны в ситуации размытия трудовых отношений.
Мы только первые шаги здесь делаем, нарабатывается судебная практика, нарабатывается практика и методики объединения этих людей, методики их защиты и самозащиты, но есть уже примеры достаточно успешной деятельности. Например, объединяются курьеры. После прошлогодних коллективных действий курьеров Delivery club и Mail.ru было создано такое сообщество, еще во многом неформализованное, это сеть курьеров, которые готовы бороться за свои правы и получают обучение, поддержку, координацию.
Нельзя сказать, что они могут сейчас каким-то образом серьезно влиять на рынок курьерских услуг, но локальных побед они уже добиваются, это у всех на слуху. Они регулируют графики, отрегулировали отношения с теми компаниями, в которых они заняты, упорядочены взыскания, выдача сезонной одежды, оплата труда стала более справедливой. Все это уже является предметом договоренностей этого профсоюза с компаниями.
Для нас это серьезный и позитивный опыт, который существует в сфере взаимодействия с работниками платформенной занятости. Это - предмет изучения и для нас, профсоюзников, и для специалистов, которые исследуют так называемую цифровую занятость. Мне приходилось в нескольких конференциях международных участвовать по этой проблематике, но подобного рода опыты единичны. Такие прецеденты есть в Англии, Казахстане, России, и я думаю, что мы разработаем четкую методику взаимодействия с такими работниками. Это очень важно, потому что их будет все больше и больше, и мы должны найти собственный ответ что делать, чтобы не размывались права работников, которые заняты по нетрадиционным трудовым договорам.
«Центропресс»: Расскажите подробнее об опыте регулирования платформенной занятости за рубежом…
БОРИС КРАВЧЕНКО: Знаете, платформенная занятость – не новое явление. Сейчас мы больше говорим о неформальной занятости. Платформенная занятость там, на мой взгляд, – один из вариантов неформальных трудовых отношений, когда работодатель соблюдает свои обязательства.
В мире есть множество примеров успешной самоорганизации неформальных работников. Например, многомиллионные индийские профсоюзы. Там достаточно много профсоюзных объединений и конфедераций, но некоторые из них состоят именно из неформальных сезонных работников, просто потому что других работников нет и профсоюзы научились их объединять.
Есть примеры коллективных цифровых соглашений. Например, Великобритания в целом ряде компаний с работниками платформенной занятости. Есть примеры успешной борьбы профсоюзов, созданных среди таксистов, занятых на платформах. Очень хорошо коллективными действиями на территории нескольких стран удалось умерить аппетиты такой глобальной компании как Uber.
Но проблема настолько масштабна, что эти вдохновляющие примеры, даже если речь идет о крупных компаниях, тонут на фоне негативной практики снижения социальных гарантий для работников, снижения заработной платы и полного трудового бесправия множества людей перед цифровым работодателем. Поэтому я бы сказал, что мировое профсоюзное движение делает первые шаги для того, чтобы каким-то образом взаимодействовать с платформенной занятостью.
Дискуссия идет достаточно острая. И те примеры, которые есть в нашей стране, создаются при нашем участии. Профсоюз «Курьер» самоорганизовался сам. Но он нашел нас для методической и медийной поддержки. Но люди самоорганизовались, потому что они понимали, что их трудовые отношения должны хотя бы как-то быть защищены. Пока этот пример - один из них немногих, но очень вдохновляющих. Сейчас ребята получают свою долю давления и со стороны работодателей, и со стороны правоохранительных органов, которым не очень нравится такая не очень понятная для них активность в трудовой сфере. Но профсоюз держится, и это очень важно для всех наемных работников в нашей стране, поэтому солидарных действий по его поддержке достаточно много.
«Центропресс»: Это самый правильный вариант, когда идут инициативы снизу, когда есть осознание проблемы у самих участников процесса. Потому что человек, который не заинтересован, не будет в этом участвовать. Многим, допустим, сложно понять важность трудового договора. В плане информационной работы какие-то системные действия предпринимаются, чтобы доводить проблематику до более широкого круга людей?
БОРИС КРАВЧЕНКО: Я бы начал с того, что поддержал бы вас в том, когда вы сказали о том, что если инициатива идет снизу, она успешна и важна. Это основа деятельности тех профсоюзов, которые входят в Конфедерацию труда России, все они были созданы последние 30 лет и никак не связаны с опытом ВЦСПС, с опытом советских профсоюзов, все они были созданы самими работниками снизу инициативно, в ходе борьбы за свои права.
Так возникали отраслевые профсоюзы, входящие в нашу конфедерацию, - моряков, авиадиспетчеров, докеров, летчиков, работников пищевых секторов, учителей, медиков, работников высшей школы. Все это организации, инициатива создания которых принадлежала самим работникам. Это основа эффективности, когда работники сами прописывают стратегию для своей организации, когда она не имеет никакого отношения к бюрократической структуре, не является посредником, как часто говорят, между трудом и капиталом, а представляет самих работников. Когда стратегия ясна, ясна сфера перераспределения ресурсов для эффективной работы.
Если речь идет о бюрократической структуре, которая пытается договориться за спинами работников, а им предлагает за их же членские взносы «еще немножко потерпеть», здесь ни о какой разумной успешной стратегии разговора быть не может, и об успешной информационной деятельности тоже.
Когда мы зовем людей в профсоюзы, говорим человеку: «Вступай в профсоюз!», то должны быть готовы ответить на вопрос: «Какой профсоюз? Как вы опишете свой профсоюз и почему я должен в него вступать?»
Наши информационные возможности, конечно, гораздо слабее, чем те, которые есть у транснациональных корпораций, у государства, у всей той махины, которая противостоит общественным организациям наемных работников. Но я вам могу сказать, что успешные примеры деятельности, позитивная практика защиты социально-трудовых прав очень востребована и она известна, она передается не только средствами современной коммуникации, но и из уст в уста.
Как люди приходят в наши профсоюзы? Работник оказывается в тяжелой ситуации на своем предприятии (например, незаконное увольнение, незаконное снижение заработной платы, односторонний пересмотр условий трудового договора), он понимает, что нужна защита и один он не защитится, ему нужно опереться на что-то более серьезное и эффективное. Он начинает искать информацию в открытых источниках и узнает о позитивной практике таких же, как он, работников, которые со своими товарищами права отстояли. Тогда он к нам обращается, находит своих единомышленников, таких же работяг, как он сам, попадают в эту среду, культуру коллективной самозащиты своих прав. Мы ему объясняем, что не будем за него решать проблемы, он будет их решать сам вместе со своими товарищами при нашей юридической, ресурсной, информационной поддержке. Это гражданская трудовая солидарность работает, и в её развитии мы видим свою миссию.
«Центропресс»: Все-таки вы подтверждаете, что «пока гром не грянет, мужик не перекрестится». То есть, в основном люди начинают интересоваться своими трудовыми правами и даже своим трудовым статусом в настоящий момент уже после того, как что-то с ними происходит что-то не очень хорошее. Тогда они находят вас через интернет, вы им даете консультацию, и они начинают что-то делать у себя на месте работы?
БОРИС КРАВЧЕНКО: К сожалению, это так. Это часть трудовой культуры в нашей стране. Многолетнее отсутствие позитивного опыта независимой демократической профсоюзной деятельности сделало свое дело.
«Центропресс»: Продукты массовой культуры тоже внесли свой вклад в дискредитацию профсоюзов. Вспомним, хотя бы, фильм «Служебный роман», где показана Шурочка из бухгалтерии, которая, наверное, тоже профсоюзный работник. Вот она ходит, собирает взносы, покупает какие-то бессмысленные подарки, все путает, а потом еще и подлость делает. В принципе, крайне негативно окрашенный образ формируется…
БОРИС КРАВЧЕНКО: Да, этот образ «профкомыча» действительно очень силен в сознании наемных работников и общества в целом. Это расхожий стереотип. Но есть и другие фильмы о профсоюзной жизни. Например, фильм Лоуча «Хлеб и розы» о борьбе мексиканских работников в Америке за свои постоянные рабочие места. Есть «Кулак» со Сталлоне и много еще примеров можно привести. И есть позитивная реальная практика в Российской Федерации, которая востребована. Люди к нам обращаются, ориентируясь именно на нее.
Эта Шурочка из «Служебного романа» - типичный представитель сервисной бюрократической профсоюзной организации, которая действует в интересах работодателя. Работнику действительно сложно объяснить, а для чего ему состоять в подобном профсоюзе. И эта форма достаточно живуча. Большинство профсоюзов в Российской Федерации такие, к сожалению, действуют в интересах работодателя и на уровне предприятия, и на уровне отрасли в целом, мы все это наблюдаем. Предложение «потерпеть» и «не высовываться», как правило, чаще всего будут звучать от «официального» лидера профсоюза в ходе трудового конфликта.
Мы другие, мы объединяем другие профсоюзы. Профсоюзы, в которых бюрократическая прослойка минимальна, а механизм принятия решения создан таким образом, чтобы как можно больше работников принимало в нем участие и несло ответственность за результат. Как человек, который пережил достаточно много производственных акций и забастовок, могу сказать, что эта ответственность крайне тяжелая и невозможно организовать серьезную компанию, серьезные производственные действия, если работники не понимают, что происходит, если они не сами принимают это решение, если они не информированы о тех последствиях, которые за ним следуют и не информированы о том, какие шаги будут предприняты в случае провала или успеха компании, к мы стремимся, каковы наши цели, и каким образом мы их реализуем. Без вовлечения во все это работников на основе понятных демократических механизмов работа профсоюза невозможна.
«Центропресс»: Борис Евгеньевич, еще один вопрос мы не затронули, говоря о категориях людей, которые в меньшей степени охвачены профсоюзным движением. Есть такая общая обширная категория в нашей стране - трудовые мигранты. В плане защиты их трудовых прав делаются ли какие-то шаги? Например, есть Профсоюз мигрантов – насколько эффективно он работает?
БОРИС КРАВЧЕНКО: Упомянутый вами профсоюз мигрантов - организация неплохая, правда, с не очень высокой численностью, созданная представителями тех национальных диаспор, которые действуют в Российской Федерации. Конфедерация труда России идею организовывать наемных работников по национальному признаку, включать их в какие-то профсоюзы мигрантов не поддерживает, потому что в соответствии с законодательством Российской Федерации, любой работник с любым паспортом в кармане и с любым цветом кожи или любым разрезом глаз имеет право, если он работает на предприятии в Российской Федерации, на полноценное членство в наших российских профсоюзах.
Порядка 11-12 миллионов трудовых мигрантов по разным оценкам занято на предприятиях Российской Федерации. Это тот трудовой ресурс, без которого невозможно развитие экономики Российской Федерации, в нашей стране элементарно не хватает рабочих рук. Можно требовать убрать мигрантов из страны, можно требовать создать им невыносимые условия для того, чтобы они уезжали, можно ограничить их въезд, ввести визы, что неоднократно предлагалось, но факт остается фактом. Эти 11-12 миллионов рабочих рук востребованы на предприятиях Российской Федерации.
Сейчас, когда этот ресурс недоступен в связи с ковидом, многие границы закрыты, есть ограничения по въезду, не летают самолеты, смотрите что происходит: возникают совершенно реликтовые предложения. Вице-премьер Марат Хуснуллин предлагал заменить мигрантов заключенными. Была достаточно жесткая дискуссия, в которой мне приходилось участвовать, о том, что мы одних бесправных работников пытаемся заменить другими бесправными работниками, у которых нет вообще никаких прав. Говорилось, что предлагается возрождать ГУЛАГ и так далее, но потом «холодные головы» сказали о том, что в принципе те же девелоперы, на стройки которых планировалось привести заключенных, распространить практику принудительного труда, заявили о том, что не видят возможности использования этого ресурса в каких-то более-менее серьезных масштабах. Эта иллюстрация к тому, что представить себе экономику Российской Федерации без труда мигрантов невозможно.
Однако правы и те люди, которые говорят, что мигранты вступают в конкуренцию в трудовой сфере с отечественными наемными работниками. Это действительно так. Мигранты согласны выполнять самую тяжелую, неблагодарную, грязную работу за те деньги и в тех условиях, на которые не согласны российские работники. Это тоже факт. И здесь наша позиция состоит в том, что работники-мигранты должны пользоваться абсолютно всеми теми же правами на отечественном рынке труда, которыми пользуются отечественные работники, получать ту же защиту, абсолютно те же социальные выплаты, быть защищены российским законодательством абсолютно так же. Конечно, у нас есть претензии к качеству российского трудового законодательства, но ряд защитных функций там еще сохранился. Если произойдет уравнивание в правах отечественных и зарубежных работников, исчезнет основа для трудового демпинга, для злоупотреблений, для недобросовестных коммерсантов из диаспор, и недобросовестных работодателей, которые этим демпингом активно пользуются. В этом состоит наша позиция.
Со своей стороны мы ведем работу среди работников жилищно-коммунального хозяйства, сферы услуг, сферы ресторанного бизнеса и сельского хозяйства, мы стараемся наработать ту же самую позитивную практику, как и в других отраслях. «Цыганская почта» среди мигрантов работает очень хорошо, и те случаи, когда мы вернули заработную плату, помогли с условиями труда, решением бытовых ситуаций, отправкой на родину становятся широко известны. Поэтому к нам обращаются все больше и больше.
Конечно, в тех условиях, в которых мигранты сейчас находятся, в тех законодательных рамках, которые есть, это тяжелая, сложная работа, требующая отдельных ресурсов, специально обученных юристов, но мы понимаем, что мы должны ее вести. Это наша трудовая сфера, это наша экономика, и возможность оказывать на нее существенное влияние состоит в том, сможем ли мы с этими вызовами эффективно взаимодействовать.
«Центропресс»: Как пандемия повлияла и продолжает влиять на трудовые отношения в России? Например, как сказывается на положении работающих массовый перевод на удаленку, с которой многих работников не торопятся возвращать в офис? Как показывает практика, самые мрачные прогнозы не оправдались в среднесрочной перспективе, но чего ожидать в будущем?
БОРИС КРАВЧЕНКО: Действительно, «конца света» не произошло. Ходили разговоры, и я сам выражал серьезные опасения о существенном росте безработицы и о массовых нарушениях прав работников, выведенных на удаленный режим, пугали существенные сокращения и увольнения.
Удаленка – это не самая большая проблема, которая возникла в трудовой сфере, потому что вывод работников в удаленный режим для работодателя стал прямой альтернативой сокращения заработной платы, вывода в неоплачиваемые отпуска и массовых сокращений. Как раз удаленный режим сыграл роль одного из демпферов в непростой социально-экономической ситуации. Просто это было непривычно. Удаленка сыграла свою позитивную роль в тех секторах экономики, где она вообще могла быть применена, а это круг не очень широкий, только офисные работники.
Важно, что профсоюзам, работодателям и правительству удалось оперативно подправить законодательство, связанное с дистанционной работой. Уже летом мы на российской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений рассмотрели законопроект, который отрегулировал те места, которые были не очень понятны. Мы полностью уравняли трудовые права работников, находящихся на удаленке, с теми работниками, которые остались офлайн. Мы отрегулировали режим взаимодействия работника и работодателя в ходе этих удаленных взаимоотношений, режим отдыха, режим доступа, право работодателя на обращение к работнику, право работника находиться офлайн в нерабочее время. Мы распространили все защитные положения Трудового кодекса на этих работников, и сделать это удалось достаточно оперативно.
У нас работала горячая линия Конфедерации труда России совместно с Советом по правам человека, куда работники могли обратиться за оперативной защитой своих прав. Порядка трех тысяч человек тогда получили консультации. Однако проблемы, связанные с удаленкой, не были в приоритете этих обращений. Больше волновали массовые сокращения, массовые увольнения, сокращения заработных плат, вывод в простой – вот это было серьезно. Особенно нерабочие дни, длительный локдаун, стал серьезным испытанием.
Мы столкнулись с и тем, что возникла категория работников, которым работодатель отказывал в праве на самоизоляцию, с этим тоже пришлось разобраться.
Однако у всех есть чувство, что пандемия не создала критического напряжения в трудовой сфере.
Безусловно, есть целые сектора, которые пострадали. Туризм, сектор обслуживания, сектор общественного питания – там действительно не обошлось без массовых сокращений. Но здесь тоже произошла саморегуляция рынка труда, потому что исчезли мигранты, а рынок сам перераспределил тех людей, которые потеряли работу в общественном обслуживании, общественном питании и гостиничном бизнесе. В сельском хозяйстве и в строительстве выросли зарплаты именно потому, что началась конкуренция за квалифицированных работников.
Но работают и другие факторы, которые позволяют экономике Российской Федерации справляться с кризисами подобного уровня. В первую очередь, крайне низкой уровень заработных плат в Российской Федерации. То, что работодатель не несет очень большие расходы на оплату труда, в данном случае тоже сработало как смягчающее обстоятельство.
Общие потери мирового рынка труда были колоссальные: по данным Международной организации труда более 90% работников испытали на себе негативное влияние, связанное с пандемией COVID-19. Потеря рабочего времени за прошедший год в глобальном измерении составила порядка 9%, но это, по данным МОТ, эквивалентно потере 255 миллионов рабочих мест на условиях полной занятости.
В Соединенных Штатах порядка 40 миллионов человек обратилось за пособием по безработице, колоссальный 16% рост. Те факторы, которые воздействуют на рынок труда в Российской Федерации, сработали по-другому. Но стоит сказать, что мигранты пострадали больше всего. Мы в мае 2020 года проводили наше обследование и понимали, что в момент локдауна от 19 до 25% трудовых мигрантов в Москве столкнулись с потерей работы, 19% столкнулись с резким уменьшением заработной платы и ухудшением бытовых условий, невозможностью выехать на родину, тогда пришлось этим заниматься.
Конечно, у нас нет данных по поводу того, что происходило на теневом рынке труда, где, по ряду оценок, даже официальных, у нас занято до 25 миллионов работников. Что происходило с этими работниками, с их зарплатами, с их трудовыми отношениями, с их взаимоотношениями с работодателями? Остается только проводить какие-то параллели и додумывать, насколько все было драматично.
Хотя общее впечатление состоит в том, что в настоящий момент серьезных потрясений и роста безработицы не произошло. Выдержал рынок труда этот серьезный удар, связанный с ковидом. Посмотрим, что будет дальше.
«Центропресс»: А Вы могли бы привести какой-то пример, как сейчас модно говорить, кейс, успешной помощи вашей организации конкретному человеку, чтобы больше раскрыть больше тему, которую мы сегодня обсуждаем, чтобы у человека было понимание: «Зачем лично мне вступать в профсоюз»?
БОРИС КРАВЧЕНКО: Знаете, основной наш пример – это статистика. Статистика людей, которым вернули заработную плату, которых восстановили в связи с незаконным увольнением, которым вернули выплаты за вредность, организовали нормальные взаимоотношения с работодателем, так называемый «социальный диалог». И таких случаев достаточно много. Что касается конкретики, которая у многих на слуху, можно вспомнить массовые коллективные действия на заводе Ford в середине 2000-х годов.
Забастовки драматические, многомесячные, солидарные действия, которыми по всей стране работники поддерживали бастующих фордовцев. Потом выяснилось, что после всей этой сложной системы действий уровень заработной платы на автосборочных конвейерах в Ленинградской области на 30% стал выше, чем уровень заработной платы в целом по области. Другой пример: активная производственная борьба нашего профсоюза авиадиспетчеров обеспечила уровень заработной платы работников этого сектора на уровне 200 -250 тысяч рублей, что было совсем не гарантированно.
Сейчас произошло массовое увольнение работников на Московском метрополитене. Там работники зарегистрировались в неких политических сетях и были уволены по политическим причинам. Порядка ста человек было уволено. Сегодня мы этих людей восстанавливаем. Порядка 50 исков сейчас ведем. Это делает профсоюз Московского метрополитена, который входит в нашу конфедерацию. Сейчас счет 4:0. Мы восстановили четырех работников. Нет ни одного отказа в суде. Несмотря на то, что в ряде случаев это было увольнение по собственному желанию, чего делать никогда не нужно.
Нам удается в судах доказывать, что это было массовое увольнение, и оно под собой имело конкретные причины, работник уволен незаконно и подлежит восстановлению. Мы сейчас восстанавливаем даже людей, которые уволены по соглашению сторон. Никогда суды не шли нам встречу, но сейчас мы эту практику создаем. Этих примеров достаточно много.
«Центропресс»: Борис Евгеньевич, давайте в этой связи разберем психологический аспект. Допустим, человека заставили уволиться незаконно, его восстановили по суду, но он возвращается обратно на то же предприятие, в тот же коллектив, не могут ли ему создать такие невыносимые условия труда, что он сам потом захочет оттуда бежать?
БОРИС КРАВЧЕНКО: Первое, что я должен сказать: работнику никогда ни под каким воздействием не следует увольняться по собственному желанию, что бы ни говорил работодатель, чем бы он ни грозил. С момента подписания такого заявления достаточно сложно защищать в дальнейшем человека от незаконного увольнения и восстанавливать его трудовые права. Судебная практика говорит не в пользу профсоюзов и наемных работников. Есть личное заявление работника, уволился сам – ни на что не имеешь право. Поэтому ни под каким видом не поддаваться на давление работодателя, требовать необходимых выплат, требовать отказа от увольнения, настаивать на его незаконности и бороться за свое трудовое место и все те права, которые Трудовой кодекс и коллективные договоры предоставляют наемному работнику.
Конечно, создаются в ряде случаев таким работникам тяжелые условия труда, ведь работодатель, в соответствии с законодательством, на предприятии «царь и бог». Но статистика разная и практика разная. Сейчас люди восстанавливаются на метрополитене, спокойно работают, получают все выплаты после выигранного суда по незаконному увольнению.
На возможность работодателя применять подобные санкции, создавать работнику невыносимые условия труда, вынуждать его к увольнению, есть совершенно четкий инструмент воздействия – это профсоюзные организации. Товарищи этого работника, объединенные в профсоюз, те люди, которые, в общем-то, и добились его восстановления, могут, объединившись, ответное воздействие на работодателя предпринять с тем, чтобы вынудить его нормализовать ситуацию, включить работника в нормальный трудовой процесс и в дальнейшем следить, чтобы к этому работнику не применялись незаконные дисциплинарные взыскания, а режим его труда, отдыха и условия работы соответствовали ожиданиям работника и вообще цивилизованным отношениям.
Профсоюз – это единственный инструмент того, чтобы голос работающего человека на предприятии был услышан. Это единственный законный и эффективный метод защитить свои права и добиться и реализации решения суда и своих коренных социальных и трудовых прав на предприятии. Это поддерживается обществом, должно поддерживаться и государством. Мы такую практику развиваем на предприятиях и учреждениях Российской Федерации.
«Центропресс»: Вы сказали, что последствия пандемии в большей степени ударили по зарубежным странам. Как можно охарактеризовать сейчас существующее положение в плане профсоюзной работы за рубежом? Какие там сейчас основные тренды и как это с российской повесткой пересекается?
БОРИС КРАВЧЕНКО: Мировое профсоюзное движение в настоящий момент находится в серьезном кризисе. Так же, как и вся традиционная борьба за гражданские права. Много вызовов принесла пандемия, которая привила государствам вкус к дополнительному контролю за правами, действиями и движениями своих граждан. Но еще до того, как к нам пришел COVID-19, профсоюзам сложно было противостоять той совокупной мощи транснациональных корпораций, которая в постиндустриальную эпоху за последние тридцать лет сложилась.
Являясь традиционными структурами по своей сути, профсоюзы еще не нашли ответы на то, как выстроить в этом мире свою работу для того, чтобы этой совокупной мощи противостоять, оставаясь, тем не менее, реальным инструментом борьбы наемных работников за свои права. Мне кажется, что спрос на нормальные демократические самоуправляемые профсоюзы будет расти, так же как будет расти востребованность любого гражданского сопротивления попыткам ревизии гражданских, трудовых и социальных прав.
Меня часто спрашивают: «Как собираются восемь миллионов человек на улицах Парижа, протестующих против пенсионной реформы? Вот она – мощь профсоюзов. Где такая же мощь у профсоюзов российских?» Замечу, в трех профсоюзных французских конфедерациях по всей Франции состоит не более полутора миллионов человек. Тем не менее, на акции, митинги, демонстрации, забастовки, к которым призывают профсоюзы, выходят миллионы. Выходят не члены профсоюзов, а выходят граждане Французской Республики, которые осознают свои права, понимают цену их ревизии, понимают, что будет, если уйдет право на объединение, право на коллективные переговоры, пенсионные права, право на забастовку, право на коллективные действия, право на свободные выражения своего мнения.
Такая национальная традиция есть и во Франции, и в Северной Европе, и во многих европейских странах, в Латинской Америке она выражена достаточно сильно. Именно на этой синергии держится современное профсоюзное движение, чтобы сохранять те завоевания, ту возможность вести глобальный социальный диалог с транснациональными компаниями, с национальными правительствами о будущем сферы труда, о корневых трудовых правах, о том, к чему придет наше общество и международное сообщество в целом, если все это пересмотреть и загнать наемного работника в те условия, о которых мы с вами говорили в начале: условия устного трудового договора и бесправия конца XVIII – начала XIX века.
Мне кажется, что на словах никого убедить не удастся, и перекосы в глобальной трудовой сфере национальных государств не смогут не привести к серьезным действиям работников, производственным акциям на глобальном и национальном уровнях, которые, с одной стороны, усилят профсоюзы и заставят с ними считаться, а с другой - вернут работодателей на международном уровне и уровне отдельных государств к нормальному социальному диалогу.
Без серьезной производственной борьбы, без строительства демократических профсоюзов как самостоятельных организаций рабочего класса, а не бюрократических структур, развитие происходить не будет. Так считаю я и мои товарищи, именно поэтому мы много лет занимаемся независимым профсоюзным движением, несмотря на все сложности, потери, проигрыши, которые, с которыми сталкиваемся последние годы. Но и вкус побед тоже очень-очень вдохновляет!
Я призываю осознать важность и корневую необходимость организаций, которые создаются самими работниками, и которые из них состоят, ими контролируются. Только на такой основе они могут быть эффективными для защиты базовых прав и интересов в сфере труда и в сфере общественного развития.
